читать дальше?Так они познакомились с Рианной. Рианна, или На, как ее теперь называли, оказалась чудом – говорила пусть и с мягким акцентом, но за пол года выучила язык. Научилась делать покупки на рынке или с помощью карточки, готовит все любимые блюда. Может не раскрывая глаза выбрать на парней все, начиная от носков и заканчивая шарфами. Она ненавидит уборку и мытье посуды. Готова сидеть часами в ванной или стоять полчаса под душем, замерев и закрыв глаза. Пьет только холодный кофе или чай. Ненавидит кушать с утра и готова есть одни бутерброды месяцами. А еще книги и журналы… Дурацкие дорамы, нежно любимые ей за «местный колорит». Нелепые прически с точащие из них карандашами и неспособность найти ни ключи, ни телефон, ни документы, ни в своей сумочке ни в карманах. Она отгоняла в парке он застывшего Юна огромного пса, но чуть не теряла сознание от страха при виде любой маленькой собачки. Готова гладить и кормить любую кошку и при этом ненавидит голубей… Что еще? Вытрусить ее из брюк нереально. Платье – фе!
Еще она не носит бижутерии. Никакой. Маленькие золотые капельки в ушах – подарок отца. И все. А, да! Неизменные туфельки на цокающих каблуках и разноцветные носки дома. Не показывайте ей тапки! А, эти прогулки по центральному парку босиком в середине весны. Да, она никогда не дает нищим денег. Никогда. Зато она обязательно их кормит. Обязательно остановит машину и притащит хоть кофе и пончик. Что еще они знают о ней? После смерти родителей – собрала все наличные, сделала паспорт и рванула на другой край мира. Без денег, без цели: «Хотела увидеть этот город и тут умереть…». Ни образования, ни работы, ни желания жить. Завтра – ей все равно. Для нее всегда сегодня. Всегда. Ее не волновали ни вещи, ни еда. Она не планировала выйти замуж. Это они уяснили сразу. Любовь – о, да! Она мечтает о любви, но уверена, что последняя любовь на земле – ее родители, умерли. И теперь жить без нее бессмысленно и жизнь не нужна. Они так привыкли, что она есть. У них с Юном соревнование – кто сможет заставить ее улыбнуться сегодня?
Бывают дни, когда она ходит по дому, как тень. Невидимая и неслышная. На столе стоит обед и даже рубашки будут наглажены и ковры вычищены, хотя парни привыкли управляться сами или с неизменной Ю Сон, ее забота была приятна. Но в такие дни – по дому ходила бесплотная тень с погасшими глазами и бескровными серыми губами. И таких дней становилось все больше. Они уже знали – вырвать ее из этого серого сумрака невозможно. Нужно только подождать. Надеяться, что будет завтра. Завтра, когда она вдруг с утра резко раздвинет шторы и с неизменным плеером отправиться в душ. Тогда дом наполниться солнцем и невероятным ароматом жизни и счастья.
Шин вел машину по запруженным улочкам старого цента. Наверняка она уже покинула городскую квартиру у офиса и хозяйничает в их доме. Хотя после сегодняшнего – кто знает? Он покосился на друга. Тот все еще сидел с закрытыми глазами, погруженный в невеселые мысли. Только Юн умеет улыбаться обворожительными ямочками на щеках тогда, когда его одолевают самые мрачные мысли. Именно Юн, чопорный и отстраненный, всегда безупречно одетый и тщательно выбритый, равнодушно взирающий на окружающих его, словно бабочки ароматный цветок, девушек. Почему именно он? Шин вдруг подумал – а бросилась бы она в воду за ним? На? Да, На бросилась бы и за ним…
Дом встретил их едва слышной музыкой из хитроумно скрытых динамиков. О, неизменная классика. Еще.. Еще запах кофе, выпечки и резкий женский голос из кухни… А это уже не На. Это их беда и несчастье – двоюродная сестра Юна. После того, как тетя объяснила ей, что она никогда не сможет стать женой брата, Мин решила привести в порядок жизнь родственника. А вернее стала его кошмаром. Убедившись, что вечеринки и свидания он будет игнорировать с полным равнодушием и выводящим ее из себя снобизмом – она решила наладить его быт. Но здесь все было уже занято домработницей и На. Тогда с неиссякаемым энтузиазмом она решила подвинуть На. И тут нашла коса на камень – Рианна с не меньшим снобизмом и равнодушием не реагировала на подколки и выпады Мин. Поглаженные ей рубашки вдруг оказывались в стирке и заново переглаживались домработницей. Или вообще оказывались в мусорном баке. Еда стояла в холодильнике под пленкой и никогда не подавалась на стол. Прибывшие гости веселились в одиночестве. А парни обращали на ее старание внимания не больше, чем на прошлогодний снег. Главное – даже пожаловаться было не кому – родители и дядя смотрели на ее старания с равнодушным интересом: ребята жили сами больше 7 лет. К чему теперь ее забота? На сообщения о На – та же реакция – в доме живет женщина? Ну домработница с периодическими помощницами там живет те же 7 лет, ее еще мама Юна нашла. И что?
Мин страдала. Плакала ночами. А потом придумывала новый план. Не менее хитроумный план внедрения в этот дом. На очередное появление на пороге – ей выделяли комнату на втором этаже. И продолжали жить как прежде. А если уставали от нее – троица исчезала. И лишь из случайно подслушанного разговора она могла узнать, что они укатили на море или на стройку очередного проекта брата. Вот чего она никак не могла понять – зачем ему работать с такими-то деньгами? А он сидел за своим столом, заваленном справочниками и чертежами часами. Вот и сейчас. На не отвечая ни на одно из ее слов вдруг встала, поставила на дощечку чайничек с свежезапаренным чаем, достала из холодильника масло в прозрачной масленке и плетенную корзинку с свежеиспеченными булочками. Добавила мед, нож, две чашки и понесла дощечку в кабинет. И конечно они были уже там. Рукава рубашек закатаны, обнажая загорелые руки, на столе кучи открытых толстых справочников и задвинутый на край стола мигающий синим экраном ноут. Эта несносная девчонка передает дощечку Шину и аккуратно перекладывает книги. Да если бы Мин хоть пальцем прикоснулась к одной из них! Вот, чай разлит в чашки, булочки разрезаны и смазаны тонким слоем масла и меда. Мин стоит в дверях, прислонившись к косяку и наблюдает. Парни получили свои чашки и тарелки с булочками и не отрываясь от чертежей продолжают спорить. На наклоняется над чертежом и спокойно его изучает, смешно шевеля губами, когда читает надписи. И вдруг заявляет:
- Это что? Септическая перевязочная? Не, так не может быть! Никак не будет рядом с послеоперационными палами. Она либо тут – между комнатами персонала и врачей, либо здесь – между хоз.боком и как ее?
И она тычет куда-то в чертеж. И ее никто не отправляет прочь! Шин привычным, собственническим жестом усаживает девушку на ручку своего кресла, и обняв за талию заявляет брату:
- Вот! Слышал, устами младенца!
Мин неслышно выскакивает за двери. Хорошо, если эта девица спуталась с Шином, то почему бы и нет? У нее созрел чудесный план…
Утро. Шин открывает глаза. Отвратная привычка просыпаться вот так, рывком – словно выныривая из воды. Сердце колотиться так, что кажется сейчас вылетит из груди. В ушах звон а перед глазами яркие пятна. Доброе утро! Ха! Утро? Доброе?
Он достает руки из под одеяла и потягивается до хруста в позвонках. И замирает. Что-то не так. Что-то в окружающем мире не так. Мир неправильный. Другой вкус? Свет? Запах? Запах – алкоголя и женского парфюма… Он скашивает глаза – на второй половине королевского ложа, заменяющего в этом доме обычные кровати кто-то спит. Растрепанная женская головка едва виднеется из-за толстого мягкого одеяла. Он вскакивает и рывком сбрасывает одеяло – на постели, на ЕГО постели спит обнаженная особа женского пола. Назвать одеждой кусок розовой ткани не повернется язык. Откуда она взялась? Ладно, был бы он вчера пьян, но бокал вина за ужином с Мин, бокал, который он даже не пригубил, а вылил в суп, пока она ходила пудрить носик…
- Мин! Где эта дрянь?
И лишь в этот миг он понимает главную неправильность происходящего – комната так похожа на его, но это - комната Юна…
Подъем от разъяренного вопля Шина не самое обычное дело в этом доме. Но раньше, чем что-то сообразил, Юн был уже в спальне и с не меньшим удивлением наблюдал за полуголой девицей, рыдающей у огромной кровати. Через миг появилась Мин и Ю Сон в клетчатом халате до пола. Увидеть домработницу в спальне молодого господина, да еще не в неизменном черном платье? Но, очевидно слишком необычным был вопль Шина. Итак, тут собрались все, кроме На. Просидев пол ночи возле впадающего в забытье между приступами удушья Юна она спала как убитая. А теперь все домочадцы стояли посреди его спальни и наблюдали за разыгрывающимся перед ними фарсом. Неизвестная девица размазывая по лицу остатки косметики и слезы утверждала, что господин Юн познакомился с ней вчера, напоил и воспользовался ее состоянием. При этом она показывала на Шина и на пятна на простыне. Но самой невероятной оказалась реакция ребят: внимательно рассмотрев постель и переглянувшись она дружно хмыкнули и вышли из комнаты, лишь Юн на пороге обернулся к Мин:
- Милая, твои шутки приобретают плебейский вкус. Ты то сама хоть раз видела простыни девственницы? И мое фото своей помощнице хоть бы показала для разнообразия! Госпожа Ю Сон, приношу свои извинения за столь безвкусный розыгрыш моей родственницы. Вы тут не наведете порядок, пожалуйста?
Мин стояла, пытаясь вдохнуть полной грудью. Почему все пошло не так? Мало того, что в постели брата почему-то оказался Шин. Какого черта? Или она переборщила с лекарством? И тому действительно все мозги отшибло? Но Юн? Что значат его слова? Или это хлыщ, прикидывающийся монахом уже перебрал столько девиц, что действительно знал, что они с Ки полили простыни соком с свежего мяса… Еще эта курица Ки, я же показывала ей Юна. Их даже по цвету волос нельзя спутать – один черноволосый, второй русоволосый. Ну держись Ки! Она бросилась к сообщнице. Но замерла, наткнувшись на ледяной взгляд:
- Послушай, Мин, чтобы я еще раз связалась с тобой! И это надежный план? Ты уверена, что он пил твое лекарство? От него вообще не пахло спиртным. Ты вообще правильно выбрала спальню? Это точно комната твоего брата?
Мин прошептала, голос просто сел:
- Уверена, комната Шина дальше. Он же всегда спал тут…
- Значит уже не спит. Блин, так по-идиотски я еще не попадала!
Ки уже переоделась и заканчивала приводить в порядок лицо. Черные разводы сменились матовым цветом лица и тонкими стрелками над глазами. Вот ведь дрянь, и тут она меня обыграла! Да если завтра ребята встретят ее на улице – ни за что не примут за ту полуголую девицу с размазанной на пол лица косметикой. Вот же сориентировалась сразу!
Мин закрыла двери за подругой и решила вернуться и найти брата. Его не было. Шин плескался в своей комнате в душе, домработница готовила завтрак. Обойдя весь дом она направилась в правое крыло, где была комната На и застала невероятную картину: они целовались! Прямо в холле, на ступенях второго этажа они целовались. Ее брат прижимал к себе эту нескладную девицу в растянутой футболке до колен и ярких полосатых пушистых носках. Они целовались так, будто наступил конец света и если их оторвать друг от друга – они умрут! Пушистые ресницы закрытых глаз стали неразличимы на фоне темных кругов под глазами, обнаженная спина напряжена, выступает каждый позвонок, каждая мышца и связка… он прижимает ее так, что вены выступили на руках черными перепутанными рубцами. А она перебирает своими неожиданно белыми без привычных брюк ногами и вжимается в него все сильнее… Мин стояла минут пять, боясь вздохнуть. А потом ушла. Даже если бы она начала вопить и прыгать возле них – они бы не обратили на нее никакого внимания. Пожалуй, пришла пора поговорить с дядей…